В дополнение к предыдущему посту. Человека напрочь лишённого животной тайны и дионисийского начала можно наблюдать во всей красе в советской фантастике. Но самый эталон будет, конечно, у Ефремова, в "Туманности Андромеды"
Человек будущего Ефремова похож на музыкальный инструмент. Его жизненная задача - не сфальшивить, не расстроиться, выдержать ритм, задавать нужный темп. Отсюда вся эта постоянная тревожность о том, Правильно Ли Мы Идеологически Звучим. Все происходит как на бесконечном философском пиру, где все друг с другом согласны, но нуждаются в более точной настройке своих мыслей, и каждый говорящий передает следующему оратору нравственный камертон, чтобы снова, и снова, и опять проверить свершилось ли попадание в идеологические ноты.
Весь этот процесс происходит прямо в глаза обливающегося холодным потом читателя: это бесконечные монологи и диалоги, в которых снова и снова доказывается и утверждается одно и то же: да, все хорошо, все правильно, мы звучим Верно, мы не фальшивим, мы правильно выполняем свою главную задачу. Неудивительно, что мы попадаем в мир бесконечного, нескончаемого, вселенского занудства. И если мир будущего Стругацких - это мужской мир сравнительно честной экспансии и борьбы с чудовищами, то мир Ефремова - это мир этической и эстетической гармонии, и эта гармония самый настоящий диктатор всего происходящего. Когда люди Ефремова встречают инопланетян, то они как бы делают селфи с разными фильтрами: красные люди с такой-то планеты, синие люди с другой планеты, - но это всегда люди, достигшие неизбежной гармонии этики поведения и прекрасного облика. (без этого по диалектике в космос не пускають, гыгы).
И вот эти прекрасные обликом, тонкие в своих чувствах и максимально этичные в своем поведении люди - персонажи на самом деле глубоко трагичные. Их личная история очень скупа на подробности. Мы никогда не узнаем о том, что условная Веда Конг в детстве сочинила похоронную оду мертвой вороне, как маленькая Туве Янссон, или о том, что она влюбилась в соседа по парте и подкинула ему на стул подушку-пердушку. Мы не узнаем о том, что на третьем цикле обучения Веда подобрала на улице больного котика, а потом врачи нашли у неё лишай и она целый месяц сидела одна на карантине и грустила. Мы не узнаем о том, что Веда любит запускать руку в корзину с рисом и всегда держит такую корзину в своей комнате. Ничего такого. Личная история такого персонажа, их личный миф, то есть самая важная правда о них, заключается в их профессии и месте, которое они занимают в обществе. Это "молодой астронавигатор", "прекрасный историк", "человек, который выгорел и не может работать с воодушевлением", "чедовек, который на все пойдет, чтобы совершить важное для, науки открытие", "человек который готов пожертвовать жизнью ради _нужное вставить_" и т п. Последнее особенно характерно. Личность (а личность и личный миф связаны) этих персонажей настолько бедна, что их танатофилия и желание как бы обогатить свою историю хотя бы осмысленной смертью совершенно естественно вытекает из их сущности. Человек (или персонаж) лишённый дионисийского всегда танатофил, без этой особенности характеры действующих лиц были бы совершенно картонными, это естественное следствие той трусости, о которой говорит Силен.
Ефремов извлекает тайну из человека и помещает её далеко в космос, в далёкую недостижимую галактику (названную, кстати, именем, которое с греческого переводится как "властвующая над мужами"). Но стало ли человеку лучше без этой тайны? На этот вопрос автор ответить положительно не смог, как ни старался.
#греческаямифология
#ефремов
#туманностьандромеды.
